Вторая часть. Начало первой части здесь http://proza.ru/2024/04/19/1015
Начало второй части здесь http://proza.ru/2024/05/13/431
Всю дорогу домой Дария безутешно плакала, практически не останавливаясь, а рыдания её становились всё более безутешными. Будучи у пещерных дикарей, она ещё как-то сдерживалась, но теперь дала волю своим слезам. По прибытии состояние её нисколько не улучшилось. Лёжа в своей комнате на своей постели в жилище шамана, она снова рыдала, а в ночь у неё начались схватки. По этой причине весь дом был поднят буквально на уши. Принять ребёнка, имея какой-то опыт в этих делах, могла старуха Раздувай-Пламя и сам шаман. Но роды оказались необыкновенно тяжёлыми. И их умений явно не хватало. В страшных мучениях светловолосой, беспокойных хлопотах и нервозности домашних прошли целые сутки. Но дело так и не двигалось к счастливому завершению.
- Я никогда ещё в своей жизни не видел, чтобы женщина так тяжело рожала, - с досадой поделился своим мнением по поводу происходящего со своим сыном Недремлющий, когда вышел из комнаты Дарии в то время, как на посту его сменила старуха Раздувай-Пламя.
- Почему она никак не может родить? – в отчаянии спрашивал Шептун, который всё это время метался из угла в угол, беспрестанно молился и не то, что не прилёг, но даже не присел на минуту, впрочем, как и все обитатели дома.
- Всё дело в том, что твоя Благая хрупкая очень, бессильная, безвольная какая-то. И что ты, Шептун, не выбрал кого-то из наших сильных женщин. Родила бы в один момент, мы бы и не заметили даже. А твоя подруга, как тень, как солнечный свет, такая же, аш вся просвечивает, ни воли в ней, ни здоровья. Природа ведь обычно сама подсказывается женщине в таких случаях, что надо делать, как бороться за собственную жизни и собственного ребёнка, даёт для этого стойкость и мощь духа. А эта прямо равнодушная вся, вялая, как студень, немощная сердцем, только и знает, что вопить так, что уши закладывает.
- Она просто расстроенная очень, - заступался за Дарию Шепнут, который всерьёз разозлился на своего отца за такие жестокие, с его точки зрения, слова. – Я говорил тебе, я же просил тебя, не надо ей сообщать всю правду до родов, а ты меня не слушал. Дария не борется за себя и ребёнка, потому что не хочет жить, не видит смысла, не понимает за что ей бороться. Это ты во всём виноват!!!
- Что-о-о-о-о!!! – взревел Недремлющий, до глубины души оскорблённый, - И это мне благодарность после стольких лет заботы об этой совершенно бесполезной для всех нас девушке, которая живёт приживалкой в моём доме десять лет и которой даже в голову не приходило, что можно было бы заняться за это время чем-то для окружающих полезным. И в чём меня упрекают? В том, что побеспокоился, о чём твоя Благая, сама бы должна была в первую очередь подумать, как женщина и будущая мать? Если бы вы сразу всё сделали по наши обычаям, если бы совершили брачный обряд, стал бы я вмешиваться? Да и какое мне дело, знает она, не знает! Она не понимает, для чего ей жить, не хочет жить, не видит смысла, ты говоришь. И это женщина, у которой ребёнок должен родиться, её мужчина рядом с ней, волнуется за неё. Что ещё женщине надо? Просто ей ни муж, ни ребёнок не нужен. Вот и всё! Так надо же было блюсти себя раньше. О чём она думала тогда, когда была с тобой? Мне-то и нашему племени она тоже не нужна особо, в страшном сне я даже не думал о такой невестке! Тем более и не невестке ещё вовсе! И разве, если бы вы всё сделали по нашим обычаям, скрывали бы мы её сейчас, как грех? Давно бы позаботились, отправили бы её в поселение Назло-Врагам или оттуда пригласили бы хорошую повитуху. Она бы, наверное, справилась получше нас.
- Правильно! Хорошую повитуху надо срочно пригласить, - вскричал Шептун, только и услышав из всех упрёков отца это.
- И где мы её сейчас возьмём? До нашего племени против течения реки плыть на лодке три дня. За это время твоя Благая или родит, или умрёт. А если посылать сообщение через почтовых птиц, то нет у нас такого знака «помогите, женщина рожает» и нет у нас такого петроглифа.
- Вот если бы мы умели писать, как византийцы…, - начал было воображать невозможное парень, наслушавшийся впечатляющих рассказов своей возлюбленной о заокеанских мирах.
- Заткнись!!! – грубо прервал его отец, пришедший от этого в ярость, - Иначе, клянусь, я убью тебя на месте!
- Я прошу тебя, сделай что-нибудь, придумай что-то. Ты ведь знаешь всех в этой местности лучше меня, - взмолился сын. – Дарья ведь и правда умереть может. Как-то надо помочь ей. Она всю прошлую ночь и весь день промучалась. Другая ночь уже настала, а она всё криком кричит и никаких продвижений.
Шаман с минуту колебался, напряжённо думая о чём то, потому сказал:
- Ждите помощи. Продержитесь хотя бы до утра. Я, кажется, знаю, кто нам сможет помочь, если согласится, - с этими словами он сел в лодку и куда-то уехал.
- О, боги, не оставляйте нас! – тем временем молился Шептун.
Говорят, что из двух ссорящихся виноваты обычно оба. Говорят также, что в спорах между людьми, обычно, оба правы, только каждый по-своему. Но определённо бывают такие ссоры и споры, в которых оказывается правой лишь одна сторона. Теперешний спор между отцом и сыном относился к разряду именно таковых. Здесь прав был во всём только один. И это явно был не Шептун.
Прожив на чужом острове целых десять лет, Дарии за это время даже никогда не приходило в голову, что надо как-то стараться подделываться под тех людей, которые её окружают, поскольку они совсем не обязаны подделываться под неё. Её предки никогда не были особо богатыми и слишком цивилизованными, часто угнетаемыми и гонимыми. Отец Дарии родился простым рабом и сам в трудах добился всего, а потому знал всему имеемому цену. Его дочери досталось всё без особых трудов, сразу и по рождению, потому многое из того, чего другим даже не дано, она воспринимала, как должное.
Она рано потеряла мать, отец при дворе византийского императора был человеком чужим и подневольным, потому не мог оставить свою дочь при себе. Дария воспитывалась в средневековом монастыре, где главенствовала строгость, а роскошь отнюдь на считалась большим достоинством. И это должно было бы вроде воспитать в ней привычку благодарить за хлеб и заботу. Но не воспитало. В своём мире девочка была богата, отец и родственники делали щедрые пожертвования монастырю, потому к ней там и относились соответственно. У неё были слуги. Они выполняли в помощь ей самые разные обязанности, заботились о ней в качестве личных помощников и управляли её имуществом. И если ей что-то хотелось, она тут же получала это, не думая о том, как, где и откуда всё это бралось. Потому то, что прислуга шамана буквально сбивалась с ног, чтобы угодить ей, девушке не казалось особенно удивительным. По её мнению, ей служили люди и более достойные, выказывая всяческое уважение. А почему, за что ей всё это, должно ли так быть или нет, она опять же даже не задумывалась.
Не знала Дария и цену чужому хлебу, который доставался хозяину дома, в котором она нашла приют, совсем не просто так. В отличие от неё самой, соплеменники шамана верили в его дар, и не без причины. Помимо врождённой способности заклинать вулканы, в которой окружающие его первобытные люди не смели даже сомневаться, Недремлющий был и хорошим предсказателем. Глядя на вулканы и наблюдая за ними, используя при этом также опыт предков и вещие сны, он предчувствовал начало землетрясений, камнепадов на горных тропах и предупреждал об этом соплеменников. И хотя его племя жило вдали от огненных гор, их активность весьма влияла и на их жизнь тоже, потому подобная информация оказывалась для них весьма полезной. Это важно было знать охотникам и пастухам овец, что часто бродили среди скалистых пещер и у подножий гор, а также рыболовам, ведь движения земной коры создавали на реках постоянно меняющиеся течения и водовороты. Нередко случалось, что различным племенам во время землетрясений приходилось даже покидать свои дома и уходить в пустые от поселений и построек низины, где вероятность погибнуть была намного меньше.
Обычно сообщения от шамана доставляли специальные посыльные племени, курсирующие постоянно туда-сюда между поселением общины и домом шамана. Но наиболее срочные сведения Недремлющий и его предки посылали через почтовых птиц, к лапам которых привязывались разноцветные метки. Жёлтая метка означала камнепады в горах, красная – небольшие подземные толчки, чёрная – крупные землетрясения. В особо сложных случаях к лапам птиц привязывались пергаменты из тонкой кары особых деревьев с начертанными на них сложными петроглифами. Подобные тревожные известия нередко реально спасали жизни обитателям Внутримирья. Их признательным ответом для шамана, обладающего древним искусством, становились щедрые благодарности в виде самых разнообразных подарков от совета племени, жрецов Храма Солнца и обычных членов общины лично за себя и за своих спасённых родственников, потому ни сам Недремлющий, ни его семья, слуги, а также его светловолосая приживалка никогда не знала ни в чём нужды.
Но Дария никогда не задумывалась, какова цена для соплеменников хозяина дома таких подачек. Ведь она попала не куда-нибудь, а в первобытное общество, где совсем не было излишков труда, люди, иногда и целые племена нередко умирали с голоду, а добытчики своих семей вынуждены были подчас рисковать жизнью, чтобы приносить своим близким еду и обеспечивать содержание. И в племени, между прочим, уже пошли разговоры о том, что сын шамана, его единственный наследник – Шептун, совсем не занимается своим прямым потомственным ремеслом, не учится заклинать вулканы и понимать их язык, а разъезжает вот уже два года по окрестностям, разбазаривая имущество шамана направо и налево и задавая всем подряд какие-то странные вопросы. И недовольства об этом уж неоднократно высказывались Недремлющему, что его просто бесило и настраивало против сына и его незадачливой подруги.
О чём же думал Шептун? Да, в общем-то ни о чём, кроме того, как угодить во всём своей женщине. Для него сейчас было главное завоевать любовь Дарии. Он был юн и влюблён. Если Дария была ещё молода (ей было 25), то Шептун был, кстати, немало моложе. И в силу юной беспечности, он желал только достигнуть своей цели, искренне надеясь на то, что все остальные проблемы как-нибудь устроятся сами собой.
Но время платить за всё по счетам подходило. И если бы шаман, который вынужден оказывался обратиться сейчас за помощью к чужому, даже враждебному племени, спешил к человеку, с которым был в весьма непростых отношениях, знал, какую цену ему придётся за это отдать, то, не сомневаясь, повернул бы лодку назад, оставив умирать и светловолосую женщину, от который он кроме проблем и обид ничего не видел, и её ребёнка.
- Да, внук ли он мне вообще?! – восклицал Недремлющий, усердно перебирая вёслами, поскольку был настолько взволнован, что разговаривал сам с собой, - Раньше мне казалось это очевидным. Но теперь нет. Быть может, его отец кто-то из тех, кто всё-таки спасся после крушения византийского корабля, а сейчас где-то скрывается? Да и как иначе объяснить упрямство этой женщины? Может, она вообще замужем за каким-то своим соплеменником? А моему сыну только голову морочит!
Продолжение здесь http://proza.ru/2024/06/08/393